О любви

Всем привет. Разгребая завалы, я обнаружила старую заметку об актрисе Евгении Крюкове, надеюсь она не очень сильно устарела.

Евгения Крюкова пришла вся в черном (знает, видимо, что этот цвет выгодно оттеняет ее светлые глаза). Только мы уселись в холле отеля «Красные Холмы», чтобы побеседовать, как Женя сказала: «Ой, можно я с мужем поздороваюсь. Я не видела его несколько дней». Оборачиваюсь, а она уже в объятиях молодого бородатого мужчины. Через минуту она вернулась, а он сел поодаль и стал терпеливо ждать.

Женя, ваша последняя работа – фильм «Гамлет. XXI век». Когда вам предложили участвовать в этом проекте, вы сразу согласились?

От таких предложений не отказываются. Сниматься было очень интересно, хотя поначалу было много проб. Передо мной прошла целая череда молодых Гамлетов. Мою героиню, Гертруду, мне хотелось сделать другой, не такой, как всегда. Клавдий и Гертруда обычно трактовались как какие-то портретные персонажи, функциональные, и действие развивалось за счет них. Мне же хотелось сделать историю, которую я могла бы оправдать. Я ночами не спала, все придумывала и не выспавшаяся приходила на съемки, но в результате нашла, что это слабая женщина, которая в определенный момент запуталась совсем. Я даже попросила, чтобы мне юбку сделали длиннее, чем нужно, рукава длиннее, чтобы показать, что она запуталась в одежде, в любви, в жизни.

У вас большая фильмография, и почти каждый год вы снимались. Но вы стали отказываться от сериалов. Почему? Ведь именно сериал «Петербургские тайны» принес вам известность.

В сериалах я принципиально не снимаюсь, а «Петербургские тайны» – это не сериал в том смысле, как сейчас делаются сериалы. И тогда мы еще не знали, что такое сериал, и играли честно, как в кино. Сейчас уже все по-другому, сейчас планка очень занижена, потому что стали другие требования, и актеры теперь играют по-другому. Публика же все «съедает», так зачем напрягаться? Мне же этого не хочется. У меня еще осталось уважение к профессии, а вот так тупо зарабатывать деньги можно и не актерством, а чем-нибудь иным.

Говорят, сейчас даже непрофессионалов берут сниматься, прямо с улицы. Вы с этим в своей работе еще не сталкивались?

Пока нет. Но я это вижу со стороны. Действительно, некоторые режиссеры считают, что профессиональный актер – это плохо, и берут непрофессионала. С точки зрения типажа, может быть, это где-то как-то и оправдано, но не более того. Когда работаешь над образом, вживаешься в него, то у тебя идут определенные эмоциональные затраты. А когда тебе надо произносить приблизительно такой текст: «Здравствуй, Маша, как Вася? – А Вася ногу сломал», то какая тут может быть работа над образом? Поэтому я к сериалам отношения не имею. Да у меня дома и телевизора нет.

Да разве в наше время такое бывает?!

Год назад мы с мужем совершенно сознательно его выкинули. А невозможно потому что. Потому что это зомбирование абсолютное. Мои дети смотрят наши старые советские мультики или хорошие фильмы. У няни в комнате есть телевизор (это ее мир, ее пространство), и мы иногда разрешаем детям посмотреть какой-нибудь хороший детский фильм. А в доме никто не смотрит телевизор.

Откуда тогда берете информацию?

Из газет, из Интернета.

Вы работали с такими замечательными режиссерами, как Карен Шахназаров, Сергей Соловьев, Эльдар Рязанов. Не каждой актрисе выпадает такое счастье. Вы можете сказать о себе «У меня есть пара-тройка фильмов, которые сделали мне судьбу»?

Планка всегда стоит выше того, что ты уже сделала, но, конечно, у меня есть такие фильмы, за которые мне не стыдно. У Шахназарова в «Цареубийце» – это было давно. Что там, первый курс, марионетки: посмотри туда, встань сюда. Это было неосознанно. Я очень люблю фильмы Рязанова – и «Ключ от спальни», и «Андерсен. Жизнь без любви». Эльдар Александрович научил меня импровизировать в кино, чего я не умела. Люблю картину «Упасть вверх». И даже «Ведьму» несчастную, в которую вложила так много души и которую испортили продюсеры, вырезав половину хорошего материала. А мы-то делали кино! Я даже в церкви у батюшки благословение спрашивала на эту роль. А они просто должны были заработать деньги на этом проекте и получить «откат» или как там у них называется. Дописывали текст, какие-то морды мне на компьютере рисовали, а хороший материал не печатали, потому что это дорого. Олег Фесенко просто снял свою фамилию с титров и ушел с монтажа, сказав, что не может с этим бороться. У нас настолько красиво снято было, настолько умно придумано было, а у компании, которая кино делает, выходит, совсем другие планы. И получается в результате обман. Обидно. Ну ничего. Я стараюсь работать честно.

В театре такие же профессиональные издержки?

Театр – это немножко другое, все-таки живое дело, и если понимаешь, что не получается, можно всегда закончить с театром.

То есть уйти?

Уйти из спектакля, который не получается.

А это не отразится потом на вашем положении в театре?

Это же не взбрык какой-то, ты ведь аргументируешь свой отказ. В театре со мной считаются, и я со всеми считаюсь, и это правильно.

В театре всегда какая-то своя политика. В вашем тоже?

Слово «политика» я применительно к театру не понимаю. Я прихожу, играю спектакль и ухожу. Не сижу в гримерках, в кулуарах, и когда мне говорят «Что там происходит?», я не знаю, что там происходит.

А вам как лучше: знать или не знать?

Не хочу знать. Я вообще не тусовочный человек. Для меня – либо тусовка, либо работа. Потому что всякая тусовка потом попадает на сцену. Вот мы так классно провели время, посидели, а потом все это на сцене. Мне кажется, это неправильно. Я не такая, как все, во многом.

Приходилось ли из-за своей работы плакать?

Приходилось. Это как раз история плохого театра, это когда мы репетировали спектакль «Анна Каренина» и Андрей Житинкин пригласил меня в Театр на Малой Бронной. Все в труппе возмутились: «Что у нас нет своих Анн, что ли?». Каждый день мне прокалывали колеса, хотя я прятала машину во дворах. Когда раньше мне рассказывали, что могут вставлять булавки в одежду, я думала, такого уже не бывает в наше время, но мне постирали платье перед спектаклем, и оно село на три размера. Прогон спектакля, а костюмов нет. И приходила наша костюмер из Театра имени Моссовета, которая расписывала всю партитуру переодеваний. Она всю премьеру провела. А те стояли с таким видом, мол, ну-ну. Я не понимала: как это? Это же работа! Мы же делаем общее дело! Кто-то это понимал, а кто-то нет, и потом ушел из театра, когда Житинкин ушел, потому что они были в команде, а кто-то продолжал в этом вариться. Это был невероятно красивый спектакль о любви. У меня были потрясающе красивые платья художника Андрея Шарова. Сначала спектакль был весь белый, а потом весь черный. Я очень любила этот проект.

Вы Анну Каренину оправдываете? Она созвучна вам?

Я ее оправдывала, когда играла. Но я другая. Я живу по-другому. Она жила как бог на душу положит, шла на поводу обстоятельств. Она была слаба, она была абсолютной женщиной.

И она не современна?

Совершенно не современна. Сейчас нет таких. Сейчас – надела брюки и пошла деньги зарабатывать.

И ее жертва в наши дни была бы бессмысленна?

Тогда, наверное, по-другому было невозможно, а сейчас это нелепо. Мы другие, и наши дети совсем другие. Я смотрю на подростков – они абсолютно циничны. Они институт, например, выбирают по принципу «сколько будешь потом зарабатывать». Мы шли в театральный, потому что душа туда рвалась. Мы же не думали о том, сколько будем зарабатывать.

Вы – ваше поколение – вообще шагнули в бездну. Начало 90-х, кино рухнуло, театры пусты. Насколько трудно было начинать?

Нет. Мне, наверное, удача улыбалась, потому что уже с первого курса меня взяли сниматься в кино. Я училась у Павла Хомского, и он отпустил меня сниматься у Карена Шахназарова и даже разрешил опоздать к началу занятий. А в конце третьего курса у меня уже были три главных роли в театре. Мне везло.

Вы выросли и сформировались в советскую эпоху. Наверное, комсомолкой были?

Я была единственной в школе, кто не вступил в комсомол. Я сказала, что в стаде ходить не буду. Помню, мама кричала на меня целый месяц: «Ты не поступишь в институт!». Ничего, поступила нормально.

В школе вы были лидером или неформалом?

Я была сама по себе. Я не готова была быть лидером, мне совершенно это было не нужно. У меня были свои интересы. Я очень любила быть одна. Друзья, конечно, были, но я не ходила на дискотеки, лишь иногда, когда подружки очень звали.

Вы как-то сказали, что Сергей Соловьев совершенно перевернул ваше представление о любви. Что вы имели в виду?

Это было давно. Тогда у меня было одно представление о любви, оно было больше потребительским что ли. Уже и не хочется к нему возвращаться, сейчас уже все другое, прошло восемь лет. И чем дальше, тем непонятнее, что такое настоящая любовь. Когда Сергей Александрович начал снимать картину, она называлась «О любви», а потом он нарисовал сердечко и сказал, что слово «любовь» пошлое, слишком конкретное, и поэтому – сердечко. Любовь – нет, это объяснить невозможно.

Вам журналисты навязали образ женщины-вамп, роковой красавицы, а у вас на самом деле такое, простите за выражение, простое – в хорошем смысле слова – лицо. Вам никогда не хотелось разбить навязанный стереотип?

С журналистами бороться не собираюсь. Вот сейчас написали, что я жду дочку, что я на седьмом месяце. Я не собираюсь давать опровержение, как делают некоторые артисты. Я живу, как живу, и работаю, а что такое женщина-вамп или роковая женщина, мне неведомо. Я не имею к этому никакого отношения. Я абсолютно домашний человек.

Что удивительно, я прочла, что вы с дочкой лепили кукол из пластилина. Не все родители умеют занять своих детей, а вы умеете играть с ними.

У нас дома настоящий кукольный театр, сделанный своими руками. Со сценой, с занавесом. Все как полагается. Когда приходят гости, устраивается представление. Я – человек прикладной, ведь первоначально училась в архитектурном институте, поэтому умею рисовать и работать руками. Недавно вот освоила технику валяния игрушек. Мебель люблю переделывать. Покупаю и потом «состариваю», как мне нравится. Люблю в саду копаться. Я живу за городом. И у меня поэтому никогда не бывает депрессии.

Как вам удается поддерживать форму и быть такой тоненькой и изящной?

Диета. Раздельное питание.

Что-то не верится. Как просто – питайся раздельно и похудеешь, однако мало у кого это получается.

Не получается не похудеть, а не получается питаться раздельно. Думаете, так легко отказаться от салата оливье? Раньше мне казалось: как можно не съесть рыбу с картошкой? А теперь наоборот: как можно есть рыбу с картошкой! Чувствуете разницу? Но на Новый год я позволяю себе салат оливье. Я по-прежнему его люблю.

Женя, вам нравится быть известной?

Мы, актеры, все этой бациллой заражены. Но так, чтобы мне хотелось идти по улице и чтобы все подряд на меня оборачивались, такого нет. Если меня узнают и подходят, я сразу краснею (улыбается).

Неужели?!

Нет, я, конечно, делаю вид, что я звезда, но краснею всегда.